Алтайское старообрядчество

История алтайского старообрядчества тесно связана с освоением Сибири русскими переселенцами, начало которого восходит к ХVI веку, но активное освоение Алтайских земель началось лишь в ХVIII веке. Процесс колонизации здесь, как и всей Сибири, шёл двумя путями – правительственным, т.е. отправкой в эти края «людишек» по царским указам, и народным, связанным с тайными побегами от притеснений и повинностей. Результаты обеих переселенческих процессов проявились на территории современной Восточно-Казахстанской области. Две группы русских переселенцев-староверов, обрели здесь свою вторую родину. Это бухтарминские «каменщики»  и  так называемые «поляки».

Русские староверы прозванные «поляками», появились в наших краях по воле правительства. На Алтае в первой половине ХVIII века у русских служилых людей были проблемы с продовольствием, которое было почти полностью привозным, зачастую случался голод. В крае не было развитого земледелия, попытки обязать казаков заняться хлебопашеством и разведением скота неизменно терпели неудачу: обременённые службой в крепостях, форпостах и редутах, они не имели ни времени, ни желания взваливать на себя такую обузу. А кормить и самих казаков, и работников занятых на кабинетских предприятиях было необходимо. Возникла острая нужда в крестьянах-хлебопашцах. «Резерв» таких свободных рабочих рук правительство увидело в бунтарях-старообрядцах европейской части России…
Т.е. находящихся в частном владении императора. В наших краях такими были земли так называемого Алтайского округа ведомства кабинета Его Императорского Величества, в который входила часть Томской губернии: три южных волости Томского уезда и полностью Бийский, Кузнецкий и Змеиногорский уезды. К Змеиногорскому уезду относилась часть территории современной ВКО.

Из истории раскола известно, что церковная реформа, начавшаяся 1653 г.,  породила многочисленные протесты и бунты, а значит и гонения на раскольников. Это привело к их мас­совому бегству из центральных зе­мель на окраины России, где начали появляться старооб­рядческие духовные центры. Так в 1685 году возник Стародубский духовный центр со слободами (в районе г. Брянска), а в 1685-90 гг. на реке Сож – «остров Ветка» - Ветковский духовный центр с 20-ю слободами (в то время – территория Польши). Избавиться от староверов, докучавших властям своим религиозным своеволием, можно было отослав их на окраину империи, например, в алтайскую глушь… И с их же помощью решить местные проблемы. По приказу Кабинета Екатерины II, старообрядческие центры Ветка и Стародубье были разорены, а попавшие в плен раскольники препровождены по этапу в Сибирь – на Алтай и в Забайкалье.

Так в 1760-е годы на Южном Алтае  возникло 6 поселений, а к концу ХIХ века была уже 21 деревня староверов-«поляков». Это прозвание сохранилось за ними в память о былой жизни на территории Польши. Социальное положение новых поселенцев вовсе не повторяло условий бухтарминской вольницы: в 1779 г. было издано распоряжение о приписке крестьян-поляков к заводам, что обязывало их выполнять не только земледельческие работы, но и рубку леса, вывоз готовой руды и т.д. До 1861 г. поляки являлись приписными к горным заводам. В отличие от каменщиков они должны были исполнять все государственные обязанности и платить двойной подушный налог как раскольники.

Избы были исключительно деревянными, рубленными из пихты, нижние венцы часто из более прочной лиственницы. В старину их ставили в глубине двора или так, чтобы на улицу выходила стена без окон, это позволяло избежать мирского соблазна… Входная дверь никогда не располагалась со стороны улицы, только сбоку или сзади, в нее можно попасть через глухое крыльцо. Зажиточные хозяева ставили избы на высоком подклети, встречались и двухэтажные дома, иногда с открытым балконом на улицу. Внутреннее убранство поражало такой же яркостью, что и праздничный наряд хозяев: домашняя утварь, мебель, двери, матица, опечек, а в иных избах и стены, и потолок покрывали росписью – полихромными  узорами из стилизованных цветов и трав. Окна украшали кумачовыми полотенцами, концы которых изукрашены ткаными и вышитыми узорами, аппликацией.

Жили большими, неразделенными семьями, обычно объединявшими три поколения. Все беспрекословно подчинялись главе дома – большаку, как правило, старшему мужчине. Обязанности по ведению хозяйства и домашние хлопоты строго и разумно делилась между всеми трудоспособными, начиная с детей. Такая семья была самостоятельной экономической единицей, способной обеспечить себя всем необходимым. Мир и покой в доме держался не на страхе – на любви и уважении. Основой этого благополучия было крепкое материальное положение местных крестьян: их трудолюбие удачно сочеталось с природным богатством края, что и обеспечивало безбедную жизнь. Кстати, такая зажиточность позволяла родителям отдавать замуж и женить своих детей не по расчёту, а с учётом чувств самих молодых, и это тоже  укрепляло семьи…

Крестьянки выбирали для своих одежд ткани яркие, как гладкокрашенные, так и с тканым или набивным узором, причем предпочтение отдавали «лапастым», с крупным рисунком.

На рубаху кержачки надевали сарафан. Этот вид одежды не был по происхождению исконно славянским. По письменным источникам сарафаны известны на Руси начиная с ХIV века, первоначально как мужская долгополая одежда с рукавами, заимствованная на Востоке («сарафан» слово персидское, буквально обозначает «одет с головы до пят»), в   ХVII веке их носили московские цари. В это же время были и женские сарафаны. После петровских реформ высшие сословия от них отказались. Сарафан как женское платье без рукавов остался в комплексе традиционной крестьянской одежды. Все от мала до велика были подпоясаны искусно ткаными, плетёными или вязаными поясами, по старой традиции появляться на людях без пояса считалось за грех. Распоясаться, значит выйти за грань дозволенного, «без креста, без пояса» - говорили о негодяях.  Немало элементов архаики сохранили они в культуре. Пример тому – тканые и вышитые узоры на одеждах и полотенцах, они представляют разновидность древнего геометрического орнамента, корнями уходящего в далёкое прошлое человечества, в эпоху неолита.

«Долгими» серьги называли из-за длинны, обычно в пределах 6-7 см. Они представляют  стилизованную женскую фигурку: головка в высоком кокошнике, часто каплевидной формы, плечики и ручки в пышных рукавах, юбочка с обязательной подвижной вставкой-подвеской, так же в форме капель. Да и вся серьга в целом вписывается в форму все той же капли. Этот многократно повторённый образ не случаен, возможно, эти серьги – отзвук языческих времён и воспроизводят образ божества, ведающего небесной водой – дождём. В других серьгах, «с гребнем», явно просматривается образ птицы. В основе такая серьга представляет кольцо, разомкнутое сверху, но расковка его произведена так, что впереди появляется горделиво выгнутая грудка, а сзади – пышный хвост. Возможно, это утица, которая, согласно мифу, по ночам перевозила по небесному океану солнечное божество! И ещё – конструктивная особенность данных серёжек такова, что застёжка не предусматривает частого вдевания и вынимания, она неподвижна, и дужка продевается с тыльной стороны мочки. Наверное, эти птички – рудимент, оставшийся от «предков» серег – височных колец, которыми славянки украшали головной убор, но не продевали в уши.

Популярной тёплой зимней одеждой у крестьян нашего края были стеженые халаты. Все халаты имеют трапециевидный силуэт. Благодаря большой ширине, их полы можно было глубоко запахнуть. На халатах не делали застежек, их носили, придерживая полы руками, прижатыми к животу. Рукава делали подлиннее, чтобы закрывали кисти рук. Все эти особенности указывают на праздничный характер одежды: отсутствие застежек позволяло «щеголёхам» и «обряжухам» в любой момет развести руки и как бы случайно открыть яркий горничный наряд… Сдатчица Ульяна Федотовна Абакумова, 1900 г.р., из села Поперечное  рассказала, что свой халат она почти не носила, т.к. вышла замуж и «запряглась, а в девках в халате можно было сходить на полянку, на вечорку, надеть на праздник».

Стежили халаты либо сами, кто умел, как, например, Овечкина Гликерья Прокопьевна, 1904 г.р., уроженка с. Секисовка, либо заказывали местным мастерицам. Так, в селе Поперечное  заказы принимала Антропова (имени информатор не припомнил, года рождения не знал, но рассказал, что умерла старенькой бабушкой в 1930-ых годах), именно она сшила халат для Ульяны Федотовны Абакумовой.

И ещё одна интересная деталь: широкие полы халатов были удобны для женщин с младенцами на руках, они носили грудных детей за пазухой, на груди под полой, надёжно укрыв от холода.

Полотенца, начало ХХ века. Из фондовой коллекции Восточно-Казахстанского областного архитектурно-этнографического и природно-ландшафтного музея.

Полотенца.

Холщовые и кумачовые полотенца с богато декорированными концами служили для украшения стен избы в праздники, в том числе и во время свадеб. Архаические орнаменты – это унаследованная от предков информация об устройстве мирозданья. Нижний край холщовых полотенец всегда оформлялся в виде сетки, он представлял царство мертвых. Здесь, например, могли изображать ромб из трёх пар перекрещивающихся линий, который символизировал краду  -  костёр, жертвенный или погребальный. Середина узорной части полотенца – мир живых людей, верх – небеса с ромбами-солнцами, часто с четырьмя, по количеству времён года.

Старообрядцы, яростно отстаивавшие подлинность православия, с той же страстью сохраняли и старый бытовой уклад, в том числе костюм, ведь внешнее соответствие древнему благолепию считалось не менее важным, чем внутреннее духовное. Cтароверы всегда были осторожны в общении с иноверцами, благодаря чему и сумели сохранить свою идентичность. Но их мир полон ярких красок и искренних эмоций! Непонятное пугало обывателей. «Чужому стакана воды не дадут!» Неправда! Дадут, но не своей, из «семейной» посуды, а специально для этого предназначенной – «мирской». Дело в том, что в некоторых согласиях предписывается «блюсти чашку», а если, например несмышленый ребенок, случайно даст чужому семейную посудину, ее после этого полагалось разбить. И божница была оснащена занавесками,  хозяева их задергивали, если в избу входил иноверец, чтоб тот взглядом  не осквернил святые иконы. Они отвергали одежду «еретиков», и носили своё старинное русское платье.

Все семейные обряды – и родины, и инициация, и свадьба, и похороны произошли из единого мифологического зерна, генетически связаны. В их основе лежит вера в то, что новый статус человек может приобрести только после временной или реальной смерти в прежнем качестве. Все они определяются как «обряды перехода», базовым среди них является похоронный обряд.

Известно, что в основе традиционной русской свадебной обрядности лежат языческие верования древних славян. Одним из столпов мировоззрения древних была уверенность в том, что деды, уходя в мир иной, сохраняли способность влиять на жизнь живых родичей, навсегда становясь хранителями рода, а значит, жизнь людей полностью зависела от взаимоотношений с миром мёртвых предков. Правильный порядок взаимоотношений между миром живых и миром мёртвых регулировался семейными ритуалами: родильный обряд обеспечивал безопасность прихода человека, а похоронный – ухода в иной мир. Для новорожденного и роженицы, как и для усопшего такое «путешествие» было не одномоментным актом, а довольно продолжительным периодом, исследователи его называют «переходным состоянием». Древние верили, что во время рождения и смерти открывается «проход» между двумя мирами, но для живых даже случайный контакт с миром мёртвых недопустим, т.к. смертельно опасен. Это и объясняет тщательную регламентацию действий, связанную с целым списком запретов. В представлении наших предков рождение или смерть были связаны не только с началом или прекращением жизнедеятельности, но и с изменением общественного статуса человек, которое мыслилось как следствие его символической смерти в одном качестве и рождения в другом. Одним из таких изменений было вступление в брак.