Наряды бухтарминских староверок

Татьяна Шарабарина 

В Восточно-Казахстанской области, на южном Алтае в долине реки Бухтармы более 250 лет живут русские крестьяне староверы. В ХVIII веке они были заброшены сюда волею судьбы и здесь обрели свою новую родину. Это одни из первых русских крестьянских поселений на территории Казахстана. Поселившись в недосягаемой дали от многоликой и суетной российской действительности, в окружении иноэтничных соседей, староверы сохраняли жизненный уклад ХVI-ХVII веков, а некоторые черты их культуры прослеживаются с архаических времён. Здесь, в центре Азии, среди неприступных скалистых гор, по местному «в камне», процветал островок старинной русской жизни. Его засельщики долго прозывались «каменщиками» - по месту обитания, «ясачными» - по социальному статусу, т. к. платили ясак, и «кержаками» - по религиозной принадлежности (это распространенное в Сибири название староверов пошло от знаменитого старообрядческого центра на реке Керженец, Нижегородской губернии).

Каменщики вызывали пристальный интерес у исследователей, о Бухтарме немало писали в ХIХ и ХХ веках, наиболее полное исследование – монография «Бухтарминские старообрядцы» Бломквист Е. и Гринковой Н. (экспедиция – 1927 г., публикация – 1930 г.). Монография содержит уникальные сведения по истории возникновения, о бытовом укладе, хозяйственной деятельности и культурных традициях бухтарминских деревень. Особенно ценно, что исследуются живые традиции, а не воспоминания стариков, в 1920-ых годах бухтарминцы ещё довольно успешно ограждали свои внутренние устои от внешнего «мирского» влияния.

Внёс свою лепту в изучение этой своеобычной этногруппы и Восточно-Казахстанский областной архитектурно-этнографический и природно-ландшафтный музей-заповедник (г. Усть-Каменогорск). Хотя сборы начались только в 1970-ых годах[1], фондовые коллекции располагают немалым количеством интереснейших экспонатов. На особом счету уникальная коллекция традиционной одежды, датируемой периодом с конца ХIХ до середины ХХ веков. Одежда – одна из важных тем в изучении и материальной и духовной культуры староверов, т.к. история их костюма напрямую связана с мировоззренческими установками: внешнее соответствие древнему благолепию считалось не менее важным, чем внутреннее духовное. На Бухтарме сложилась для этого особенно благоприятная обстановка, обеспечившая своеобразный эффект консервации культуры. Бухтарминские старообрядческие деревни, благодаря географическому положению, почти не имели контактов с русским миром. Жили они изолированно, близ границы с Китаем, соседствуя с казахскими аулами, вдали от городов, даже устроенных дорог почти не было. Это позволяло сохранять в неприкосновенности старинный русский бытовой уклад и крестьянский костюм в том числе. Старообрядцам удалось донести этот культурный срез в относительной сохранности до ХХ века. Писатель Г.Гребенщиков в начале ХХ века очень точно назвал свой очерк о каменщиках «Алтайская Русь»'! Бытовавшие тогда типы одежды включали древнейший реликтовый компонент, унаследованный от славянских предков, и заимствования у соседних народов, и собственные инновации, но веянья городской моды прошли стороной. Даже в конце 1920-ых годов, по свидетельству Гринковой Н.П., городскую одежду бухтарминские староверы называли «дявольская лóпоть» (лопоть, лопотина – диалектное слово, общее название одежды), в их селениях невозможно было встретить женщину, одетую в кофту и юбку, в то время как сибирские деревни носили такие парочки с первой половины ХIХ века.

В ХIХ веке праздничная и повседневная одежда у бухтарминских каменщиков шилась из льняного полотна домашней выработки и из покупных китайских тканей – шелковых, шерстяных и хлопчатобумажных. В ХХ веке из своедельщины шили только рабочую и обрядовую одежду. Для рабочей лопотины – готовые холсты иногда окрашивали, но никогда не использовали пестрядь – тканину в полоску или в клетку. Повседневную и праздничную одежду изготавливали из покупных тканей, как прежде китайских, и все чаще и чаще российских. Московская мануфактура проникала постепенно, к ней относились настороженно: «мирской товар» мог быть выработан в неположенные для работы дни. Удивительно, но к китайскому материалу относились менее ревностно! Крестьянки выбирали для своих одежд ткани яркие, как гладкокрашенные, так и с тканым или набивным узором, причем предпочтение отдавали «лапастым», с крупным рисунком. В коллекции нашего музея есть не одно подтверждение такой любви. Например, павлины на кашемировом сарафане из с.Тургусун (начало ХХ в.) и георгины на сатиннике из с. Александровка (1930-ые гг.). Такие краски полностью опровергают обывательское представление о серовато-тускловатом внешнем облике староверов. Возможно, бухтарминские каменщики сохранили русскую допетровскую традицию: в те времена в семьях с достатком праздничная одежда так же отличалась буйством красок и богатством узоров и так же шилась из заморских тканей. Может быть, этот старый обычай поддержали колористические особенности окрестных пейзажей - летнее буйное цветенье альпийских лугов поражает обилием красок. Тёмные одежды, конечно, тоже надевали, но только на моленья, такое платье так и называлось – моленное.

Традиционный женский костюм всегда был более стабилен, по сравнению с мужским, а у бухтарминок, лишённых соблазна подражать городским образцам, он отличался особым постоянством. Инноваций было немного, чаще они были связаны с новыми технологическими возможностями, например, увеличение ширины покупной ткани повлекло вариации кроя, или появление швейной машины дало жизнь новым способам соединения деталей и декорирования изделий. Интересно, что к швейной машине староверы отнеслись благосклонно, в Бухтарминских деревнях они массово появились в конце 1910-ых годов, были едва ли ни в каждой семье, и девочки к 12 годам уже умели с ними управляться. 

Облачаясь в свой наряд, местная кержачка на тело надевала рубаху, состоящую из двух частей: верха, видимого из-под сарафана, называемого «рукавами» или «приставкой», и низа, подола, который звался «станом», «станушкой». Верх шился из более нарядной ткани, а низ из недорогого товара или из домашнего льняного полотна. Их сшивали непостоянным швом – встык косыми стежками. Был в этой «разъёмной» конструкции свой резон – она позволяла сэкономить на ткани для стана, бывало двое, а то и трое рукавов изнашивали с одной более прочной станухой. Порой к рукавам из тонкой дорогой ткани вовсе не пришивали стана, а просто надевали поверх другой более прочной рубахи. Бухтарминские рубахи сохранили почти до середины ХХ века некоторые архаические общеславянские черты. Прежде всего крой, эти рубахи представляют разновидность так называемых туникообразных пóликовых, т.е. происходят они от простейшего древнего кроя. В нашем случае туника модифицирована плечевыми вставками – «пóликами». Между отдельно выкроенными полотнищами переда и спинки размещали пару прямоугольных деталей, которые расширили верхнюю часть рубахи. Излишки ткани вокруг горловины собирали в искусные боры. Получались объёмные плечи, нужные не только для удобства и красы. В древности, во времена язычества, они имели магическое назначение - укрепляли руки: визуально они казалась больше, предки верили, что это придает им реальную силу. Такие приёмы кроя, насчитывающие не одно тысячелетье, на Бухтарме ревностно сохранялись. Н.П.Гринкова отмечает, что в конце 1920-ых годов, старухи считали за грех носить какие-либо другие ''не борённые рубахи». Ещё одна примета «старины глубокой» – спереди к низу верхней части рубахи подшивалась полоса контрастного цвета шириной 7-8 см, чаще в красных тонах. Это рудиментарный отголосок древней традиции, предписывающей вшивать на животе красную полосу как оберег, защищающий жизненно важную часть тела. Кержачьи рубахи целомудренно закрывали грудь и шею, они всегда были с воротничками-стойками, руки прикрывали длинными рукавами. Широкие полотнища рукавов у запястий укладывали искусными мелкими складочками и скрепляли нашивными бейками. Более старинные, так называемые, рукава-кули в ХХ веке почти не шили. Работая, кержачки не закатывали рукава, а скручивали их на руке, проворачивая манжеты вокруг запястий.

По древней традиции рубахи украшали вышитыми орнаментальными полосами. Их, как и в старь, располагали там, где прерывалась ткань: вкруг горла, на поликах по плечам, на запястьях. Считалось, что ткань сама по себе сильный оберег, если вырабатывалась с соблюдением всех обрядовых требований: только в положенные для работы дни, с чтением заговоров или молитв, при помощи инструментов, украшенных узорами-оберегами. Вера в «непроницаемость» домотканых холстов позднее переместилась и на покупные ткани. А места срезов считались слабыми, с порушенной силой, они нуждались в особых магических закрепках, роль которых и выполняли узоры, так же пришедшие из древности. Интересно, что из всего орнаментального многообразия, которое бытовало в дониконовской Руси, бухтарминские староверы использовали только древнейшие узоры, генеалогические корни которых уходят во времена неолита. Условно эти узоры называют геометрическими, они поражают точностью линий, создающих строгий и одновременно замысловатый узор: простые и гребенчатые ромбы, кресты, свастикальные знаки и антропоморфные фигуры. Сложная вязь из этих элементов складывается в раппортный узор, его можно повторять и повторять... Бесконечный во всех направлениях строгий узор отражал божественную стройность мирозданья, и в то же время распространял благодать на весь мир. В таких узорах, (если они тканые или вышиты счетной гладью) работают и фоновые пробелы, т.е. те места, где не проложена контрастная нить, тоже образуют орнамент,  который несёт такую же семантическую нагрузку, как и основной, явный. Невероятная сложность линий и точность сведения элементов! К сожалению, с конца ХIХ века эта чудная архаическая орнаментика потихоньку начала вытесняться незамысловатыми цветочными гирляндами, вышитыми крестом, купоны для которых печатали на обертках туалетного мыла, за что те получили название «мыльных узоров».

На рубаху кержачки надевали сарафан. В России известно несколько видов сарафанов, на Бухтарме бытовал самый старинный тип – косоклинный.  Характерной особенностью его является крой - наличие клиньев (здесь их называли «лàстовками») и кошеных полотнищ, они перемежались с прямыми полотнищами (по местному «пóртищами») и создавали расширяющийся к низу силуэт. В результате ширина по подолу получалась до 4 метров и больше. Сверху сарафан собирался под пришивной поясок («перелинку»), к которому крепили лямки («проймы»). Сзади лямки соединялись в мысок, называемый «спинкой». Складочки по вверху полотнищ под перелинкой укладывали тщательно: их размещали на груди и сзади по сторонам от «спинки», а пространство под ней оставляли ровным – так называемую «плешину». Это рудимент старой традиции, когда «спинку» делали цельнокройной с задним полотнищем. Основная масса драпировок сосредотачивалась на спине, это обеспечивало ещё одну характерную деталь – хвост, который при движении изящно покачивался «как у павы». Часто, чтобы ещё больше подчеркнуть разницу в длине подола, бабы поддёргивали сарафаны над поясом, делая на животе небольшой напуск – это был особый кержачий шик! Декор сарафанов подчинялся общему правилу «прерванной ткани», он располагался по «перелинке», с акцентом на груди, и по подолу. Интересно, что в древности декорировались все швы, хотя бы самыми простыми узорами, например, чередованием разноцветных прямых стежков. Рудиментом этой традиции можно считать то, что старообрядки все соединительные швы на своей одежде, и ручные и машинные, всегда выполняли контрастными нитками.  В 1920-ых годах появилась «новая мода» – подолы сарафанов начали украшать оборкой («уборкой»), что вызывало негодованье у старух.

Важным элементом костюма был пояс. Кержаки (и женщины и мужчины) носили широкие гарусные пояса. По технике изготовления они были тканые, плетеные и вязаные. В декоре здесь тоже преобладает архаическая геометрия. Пояс был обязателен, появление распоясанной даже во дворе собственного дома осуждалось. В селе Быково нами была записана старинная песня, в которой рассказывается о молодой жене, всю ночь не спавшей, поджидающей загулявшего милянького, накал её переживаний передан тем, что встречать мужа Дусенькя выбежала на парадныя крыльцо «в розовой рубашке, сама без пояса».

Женский костюм дополняли передники, их было два вида: поясные – фартуки и зàпоны, и плечевые – нарукавники. Запон и фартук различались только тем, что первый сверху собирался на вздёржку, при помощи которой и крепился на талии, а второй – на притачной поясок с завязками. Будничные передники предохраняли одежду от бытовых загрязнений, а праздничные могли украсить даже самый простой наряд. Особенно эффектно выглядели нарукавники. Они состояли из трёх основных деталей: кокетки («приставки»), к которой пришивали длинные рукава и подол («становину»), закрывающий переднюю и боковые стороны сарафана, а со спинки оставаляя открытым. По низу становины пришивали широкую «уборку». Сшитые из нарядных тканей, украшенные вышивкой и контрастными нашивками, нарукавники гармонично вписывались в общий ансамбль.

У кержачек в запасе всегда было несколько комплектов горничной одежды. По традиции каждая девушка готовила себе в приданое немало рубах, сарафанов и передников. Особенно ценились так называемые «парочки», когда и рукава и сарафан шились из одной ткани. В богатых семьях любимым дочерям позволяли особую роскошь – сшить тройную «парочку», в которую входили ещё и нарукавники. На такой комплект требовалось около 12 метров ткани. Одежда хранилась в яшшиках (сундуках), скатанная в рулончики, причём в каждом подобранном костюме – рубаха, к ней сарафан,  если есть, то передник и шаль. В местной свадьбешной песне о готовом приданом говорится – «пошиты дары, дары покатанные». У девиц из зажиточных семей в яшшиках хранилось по 30-40 таких «покатанных» комплектов. Самые дорогие одежды передавались по наследству, богатый сарафан мог служить сначала матери, а потом вошедшей в возраст дочери. По праздникам из яшшиков извлекались самые баскúе (красивые) наряды. Щеголихи в такой день переодевались дважды: до обеда красовались в кашемировых, а во второй половине дня – в шелковых нарядах. Девушки из бедных семей, не имевшие возможности приобрести дорогие ткани, шли к богатым соседям помогать по хозяйству, за это по праздникам им давали наряд из хозяйских сундуков, но гулять в нем можно было только до обеда.

В тех же сундуках хранилось еще немало важных предметов, без которых женский наряд не будет полным. Прежде всего, это платки и шали. В первой трети ХХ века, как и встарь, девушки, хотя бы летом, не закрывали голову полностью, её повязывали шалью или платком, сложенным на угол полосой шириной примерно на длину ладони. Такая повязка генетически связана с древними девичьими венчиками, она оставляет открытыми затылок и косу. Замужние женщины, даже самого юного возраста, а кержаки рано отдавали дочерей замуж, обязательно закрывали голову полностью. В конце ХХ века старухи рассказывали нам о кокошниках, но даже во времена их молодости они уже давно вышли из употребления, но тогда еще хранились в некоторых сундуках. А вот шашмуру и позатыльники  носили  дольше. Шашмура – это небольшая ситцевая шапочка, похожая на чепец, которая покрывала голову, скрывая две косы, уложенные короной. Она была основой головного убора, но ходить в одной шашмуре – «космачом» – могли только старушки, и то, не дальше собственного двора. Молодые женщины по праздникам подвязывали позатыльник, он представлял плотную тканевую полосу, к нижним углам которой подвешивались бисерные кисти, к верхнему краю - завязки. Поверх повязывался платок, сложенный на угол, на сгибе его несколько раз сворачивали, но уголок оставляли, он должен закрыть затылок. Существовало несколько способов повязки: «по-простому», когда концы завязывали узлом сзади и спускали вдоль спины, иногда края подтыкали под пояс; «на один конец» и «на два конца», когда соответственно один или два конца оборачивали вокруг головы. При любой повязке старались выпустить и тщательно расправить кисти над ушами, они красиво перемежались с бисером позатыльника и служили фоном для крупных серег. 

У бухтарминских кержачек не было большого разнообразия украшений, но число не умаляет качество! О древних временах славянского язычества напоминают традиционные серьги. Ладили их местные кузнецы из серебряных, реже золотых, монет. Были они двух видов – «долгие» и «с гребнем». «Долгими» серьги называли из-за длинны, обычно в пределах 6-7 см. Они представляют  стилизованную женскую фигурку: головка в высоком кокошнике, часто каплевидной формы, плечики и ручки в пышных рукавах, юбочка с обязательной подвижной вставкой-подвеской, так же в форме капель. Да и вся серьга в целом вписывается в форму всё той же капли. Этот многократно повторённый образ не случаен, возможно, эти серьги – отзвук языческих времён и воспроизводят образ божества, ведающего небесной водой – дождём. В других серьгах, «с гребнем», явно просматривается образ птицы. В основе такая серьга представляет кольцо, разомкнутое сверху, но расковка его произведена так, что впереди появляется горделиво выгнутая грудка, а сзади – пышный хвост. Возможно, это утица, которая, согласно мифу, по ночам перевозила по небесному океану солнечное божество! И ещё – конструктивная особенность данных сережек такова, что застёжка не предусматривает частого вдевания и вынимания, она неподвижна, и дужка продевается с тыльной стороны мочки. Наверное, эти птички – рудимент, оставшийся от «предков» серег – височных колец, которыми славянки украшали головной убор, но не продевали в уши. Девушки-кержачки по большим праздникам вдевали сразу обе пары серёжек и «долгие» и «с гребнем». Носили крестьянки и другие серьги – калачики, но они были широко распространены и в других местах, в отличие от первых двух, известных только на Алтае. 

Излюбленными нагрудными украшениями были бусы. Носили янтарь, который называли «восковые бисерà», и крупные бусы из прозрачного цветного стекла. Надевали по нескольку ниток, и они каскадом спускались по груди почти до пояса. В начале ХХ века еще носили плетёные из стекляруса сетки – ряски, украшенные традиционными ромбическими узорами, но позднее они ушли из активного бытования. Колечки носили гладкие, как обручальные, преимущественно серебряные.

Обувь всегда является важной деталью костюма. На Бухтарме носили особые сапоги, которые называли «бутылами» или «обутками». Они представляют род мягкой вывороченной обуви, т.е. их шили, а затем выворачивали швами вовнутрь. Шитые свиной щетинкой, которая делала очень узенькие проколы, и подбитые деревянными гвоздиками, разбухающими от влаги, они были почти непромокаемы. Пяточка из бересты держала ногу, но не выворачивала её на горных склонах. Высокие мягкие голенища подвязывали под коленом, а край отгибали.  Бутылы носили все: и мужики, и женщины, и дети. В фондах нашего музея есть такие сапожки, сшитые для только начавшего ходить ребенка. Лаптей же не знали вовсе, вероятно потому, что эта обувь не годилась для местных условий. А вот ботиночки с высокой шнуровкой в торговых лавках покупали, они считались праздничной обувью.

Особенностью женского «гардероба» в этих краях было наличие холщовых штанов – «чембàров». Их не носили постоянно, но они были удобны при работе в поле и езде верхом, а кержачки были лихими наездницами, даже старухи уверенно держались в сёдлах. Во время поездок длинные подолы сарафанов спереди подтыкали под чембары, вид получался неказистый, называлось это словом «подчембариться». До сих пор здесь употребляют это выражение, когда видят некрасивый, нелепый наряд.

Во второй трети ХХ века, в советское время, пожилые кержачки еще носили свои рубахи и сарафаны, правда, угасание традиции уже чувствовалось. Оно проявлялось в постепенном отказе от декора, в отступлениях от традиционных канонов кроя. В послевоенное время, в 1940-50-ых гг., такие костюмы шили только пожилые, в основном для моленья и на смерть. В коллекции нашего музея самый поздний по времени изготовления образец традиционной бытовой одежды Бухтарминской долины - женская рубаха и сарафан из с. Сенное, сшитые в 1965 году.

История бухтарминских каменщиков насчитывает немногим более двухсот лет, если считать от первых поселений, появившихся предположительно в 1720-40-ых годах и до середины ХХ века, когда от их самобытной культуры остались лишь осколки… Правда, частично, она всё же сохранена и по сей день: есть еще старики, не отступившие от заветов своих предков. Их можно найти в Восточном Казахстане и за рубежом: в 1920-30 годах несколько местных семей ушли в Китай, а оттуда судьба их забросила в Латинскую Америку, в США, Австралию. В современных зарубежных русских старообрядческих диаспорах немало потомков выходцев из Бухтарминской долины.

Фото – все экспонаты из фондовой коллекции музея, снимки сделаны в экспозиции музея, в этнодеревне.